Леди и джентльмены от королевы Виктории до наших дней

Ladies and Gentlemen! Это привычное обращение в англоговорящих странах звучит в наши дни как обычное приветствие на всевозможных социальных мероприятиях и, что важно, адресовано оно ко всем собравшимся. Но так было далеко не всегда, более того, это «не всегда» было относительно недавно.

Опустим «преданья старины глубокой», когда словом Lady могла называться лишь дама королевских кровей, с титулом и регалиями, наравне с Вашим Высочеством или Вашим Величеством (Your Highness, Your Excellency, или просто Highness).

Для того, чтобы понять кто такая Леди в более современном понимании, перенесемся в Англию XVIII-XIX веков. Обращаться подобным образом довольно долгое время можно было лишь к дворянке, то есть женщине из привилегированных слоев общества. В то время как джентльменами называли членов нетитулованного дворянства, как правило, потомков младших сыновей феодалов, которым не доставались благозвучные титулы и наследства в виде замков и гектаров земли рядом с ними.

Однако лет 150-200 назад (всего лишь миг в бушующем океане истории!) эти два слова приобрели несколько иное значение, чем просто определение сословной принадлежности. А именно в эпоху правления королевы Виктории (1837-1901) эти термины стали обозначать женщину и мужчину, безукоризненно следующих изощренной системе общественных условностей и ритуалов, или, как это называется более простым языком – кодексу социального поведения. В противном случае ослушникам грозило исключение из «приличного общества», то есть общества леди и джентльменов, а в те времена это было пострашнее пистолета.

Этот неписаный кодекс чести для викторианских леди и джентльменов представлял собой декларацию всех возможных человеческих и христианских добродетелей. Так что перед ним стоило бы преклонить голову, но... на практике он оказался скорее утопическим, чем реальным, что сделало английское общество XIX века весьма неудобным местом для жизни.

Начнем с того, что в повседневной жизни, постоянно требующей компромиссов, трудно соответствовать нравственному идеалу по максимуму, что требовалось от среднестатистического викторианца, без учета того, принадлежал ли он к среднему или высшему классу. Поэтому, все это быстро выработало в обществе привычку к лицемерию, ханжеству и двуличию. Ведь иначе было невозможно поддержать свое общественное положение. Поэтому манерой поведения образцового джентльмена были, безэмоциональная церемонность и холодная чопорность, причем не редко это настолько вживалось в сознание, что маска не снималась даже в семейном кругу.

Трудно себе представить, чтобы викторианская леди назвала бы своего муженька-джентльмена фамильярно-ласково Джонни или просто Джон. Супругам следовало обращаться «Мистер Такой-то» и «Миссис Такая-то» даже после 20 лет брака, увенчавшегося появлением на свет кучки разнополого потомства. Во всяком случае, на людях.

Вообще, отношения мужчины и женщины, а тем более семейная жизнь, в викторианскую эпоху регулировалось столькими условностями и моральными ограничениями, что ориентироваться во всем этом, не будучи урожденным викторианским англичанином, было почти невозможно. Как говорят современные российские «джентльмены», без бутылки не разберешься. Поэтому неудивительно, что в то время 40 процентов девушек (почти половина!), преимущественно из среднего класса, просто не могли выйти замуж. И вовсе не из-за демографической катастрофы, не позволившей родиться достаточному количеству мужчин, а именно из-за сложных понятий кто кому пара и ровня, а кто кому нет.

Так, преуспевающий и не бедный деревенский лавочник не мог выдать свою дочь замуж за дворецкого, даже не имеющего не то что состояния, но и гроша за душой, и только потому, что дворецкий, представитель категории старших господских слуг, стоял на социальной лестнице несравненно выше какого-то там лавочника и его дочки. Дочь же дворецкого, в свою очередь, все же могла сочетаться законным браком с сыном лавочника, но ни в коем случае не с простым крестьянским парнем. Конечно, если бы она настаивала, она бы могла это сделать, но жертвуя опять же своим общественным статусом. И мало того, что саму бедную девушку перестали бы принимать в соответствующем ей обществе, но и ее детям вход туда был бы заказан из-за «безрассудного поступка» матери.

Так что если такие случаи и бывали, то они в наше время приравнивались бы к героизму, и были только от самой большой и чистой любви. Кстати, несколько слов о любви…

Пуританское благочестие с легкой (точнее тяжелой) руки королевы Виктории достигло в Великобритании того времени таких пределов, какие не снились даже в современной Саудовской Аравии. В ту эпоху не то что открытое проявление симпатии между юношей и девушкой, но даже само слово «любовь» было под запретом. Была придумана целая система «паролей-отзывов», позволяющая молодым влюбленным объясниться в своих чувствах. Юноше дозволялось лишь спросить у понравившейся девушки: «Могу ли я надеяться?» (May I hope?), что означало «Не согласна ли ты выйти за меня замуж?» (Will you marry me?), а девушка на это могла только ответить: «Я должна подумать» (I have to think it over), даже если она все делала для того, чтобы услышать это предложение, и, конечно же, тайно. Причем подумать она должна была не менее двух раз, и только на третий ответить «Да». Чтобы ненавязчиво дать другим поклонникам понять, что место жениха занято, юноша должен был получить разрешение девушки нести ее молитвенник с воскресного богослужения. И никаких страстных поцелуев!

Если такой знак не был подан заблаговременно, и девушку заставали наедине с этим молодым человеком, то неблагоразумная мисс считалась скомпрометированной. И молодому человеку было уже не отвертеться от женитьбы на ней, как единственному способу сохранить лицо в обществе. Как себе, так и своей избраннице.

Но и это еще не все! Незамужняя взрослая женщина не могла жить в одном доме со своим вдовым отцом без компаньонок или других родственников. Высокоморальное общество могло подумать про них нехорошее.

А уж о том, чтобы приличной девушке пришла в голову мысль спросить у незнакомого мужчины на улице: «Как пройти в библиотеку?» и речи не могло быть. Ее репутацию реанимировать было практически невозможно! Ведь так поступали лишь падшие девушки. А вот мужчины, кстати, могли запросто пристать на улице к любой одинокой девушке, по умолчанию считая ее девицей легкого поведения, ведь все приличные мисс ходили по улицам с компаньонками. Да-а-а, в высокоморальном обществе не очень-то безопасно было ходить по улицам…

Что же касается чувственности и сексуальности, то и здесь была полная неразбериха. Людям убедительно рекомендовалось забыть, что у них есть тело. Что люди! Даже столы и стулья были обязаны носить штанишки на ножках, потому что ГОЛАЯ НОЖКА – это ж верх неприличия! Викторианским барышням просто повезло, что в то время паранджа была не популярна в Англии, но и без нее открытыми дозволялось держать лишь лицо. Выход на улицу даже без шляпки или чепчика и перчаток приравнивалось к выходу в стиле ню, платья были глухие, просторные, скрадывающие фигуру, с воротничками до ушей. Да и мужчинам было не намного легче: стоячие воротнички, галстуки, брюки со штрипками….

И совсем уже неудивительно, что на улицах викторианского Лондона нельзя было увидеть ни одной беременной женщины. Они все сидели по домам, скрывая свой позор от самих себя и общества. И про беременность говорили иносказательно. Звучало это приблизительно как русское: «в интересном положении», или «в счастливом ожидании» (in a certain position, in the family way), но ни в коем случае – она беременна (she is pregnant)!

Единственное, что немного оживляет скучную картину высоконравственной викторианской эпохи, что ее традиции не опутывали все британское общество целиком, преобладая лишь в среде мелкого дворянства и буржуазии, как городской, так и сельской.

Высшая аристократия обращала мало внимания на устав поведения, разработанный королевой, при этом, впрочем, сохраняя лояльность трону и внешнюю порядочность. Слишком дорого им дались привилегии и вольности в борьбе с королевским абсолютизмом на протяжении многих столетий, чтобы ими было так легко пожертвовать.

Ну а британцы низших сословий… Они слишком много работали и отдыхали так, как им нравилось, не обставляя свое и так нелегкое существование излишними условностями и строгостями.

Как-то плавно и незаметно, от обращения «леди и джентльмены» мы перешли к описанию правления ее императорского величества королевы Виктории. Но викторианская эпоха – это целый пласт английской истории, который включил в себя слишком много, чтобы рассказать об этом в короткой статье. Это и золотые годы владычества Британской Империи над миром, и расцвет британской литературы и множество изобретений и научных открытий, включая и расхожие гипотезы, до сих пор популярные в мире.

Что же касается самого обращения, то оно успешно приспособилось к принципам политкорректности двадцатого века, вошло в повседневную жизнь и стало обыденным приветствием на всевозможных официальных встречах и светских раутах.

Оглавление · Слушать